Увы, но с тех пор общественное мнение об этой процедуре мало изменилось. Да и практика распространилась не столь массово, как того требуют наши сложные в экономическом плане времена. О том, почему так произошло, в интервью корреспонденту «МК в Новосибирске» рассуждает эксперт проекта «За права заемщиков» Общероссийского народного фронта, директор ФПК «Альтернатива» Антон Канунников.
— Вижу тут две основные причины. Первая и основная — в низкой осведомленности граждан. Вторая, не менее важная, — в высокой стоимости процедуры. Человек оказался в трудной жизненной ситуации, еле сводит концы с концами, признает себя неплатежеспособным, а с него взымают приличные обязательные платежи, да еще и готовит 25 тысяч, чтобы заплатить вознаграждение финансовому управляющему. Для многих это является камнем преткновения.
— Но ведь без затрат на профессионального финуправляющего все равно не обойтись.
— Почему? Когда у человека нет имущества, нет конкурсной массы, когда в очереди только профессиональные кредиторы (банки, микрокредитные структуры и коллекторы), что делать финансовому управляющему? Поэтому лично я поддерживаю позицию министра экономического развития России Максима Орешкина, который продвигает идею при суммах задолженности до 700 тысяч рублей банкротить человека без финансового управляющего.
— Насколько распространена в регионе практика частных банкротств?
— По данным на 1 октября 2019 года, в регионе банкротами признано 3916 человек. Если посмотреть на эту цифру в разрезе всего населения Новосибирской области, получается 0,12%. Очень мало. Примерно такая картина и в других регионах.
— А если говорить о благосостоянии? Какова доля людей, формально являющихся банкротами?
— Есть разные методики оценки состояния семьи, отвечающей признакам банкротства. Один из них — наличие просроченного долга на 90 дней и более и сумма свыше 500 тысяч рублей. Это ключевая цифра. Банкротство возможно и при меньшей сумме, при превышении 500 тысяч гражданин уже обязан обращаться с заявлением о несостоятельности. Так вот, такому критерию, по данным Объединенного кредитного бюро, в Новосибирской области отвечают порядка 16 тысяч должников. 4000 банкротов от этого количества — это почти четверть. Но это очень консервативная методика. Во-первых, в ОБК содержатся не все данные о долгах граждан, есть и другие крупные бюро кредитных историй. А во-вторых, нужно смотреть на количество заемщиков с просрочкой по кредитам свыше трех месяцев. Этому критерию в регионе отвечают 169 тысяч человек, и лишь два процента из них воспользовались процедурой, созданной для людей, попавших под непосильную долговую нагрузку.
— Готов сформулировать третью причину вялого развития практики: страшно и стыдно.
— Именно такой образ и создают институту частных банкротств профессиональные кредиторы — банки, коллекторские структуры. Они составляют мощное лобби, заинтересованное в этих ужасах. Они говорят про трудности, про клеймо на всю жизнь, про невозможность получать кредиты в дальнейшем. Те самые первые 4000 жителей области — вдумчивые, активные и ответственные люди, сумевшие понять, что помимо обязанностей гасить долги процедура банкротства дает существенные права.
Закон, кстати, прямо об ограничениях в праве занимать деньги никаких норм не содержит. В нем говорится, что в течение пяти лет после окончания процедуры при подаче заявки на кредит необходимо указывать, что ты был банкротом. Мы живем в период, когда институт банкротств только формируется, даже самые первые еще не закончили эту пятилетку. Но я лично уже знаю людей, которым после банкротства дают микрозаймы. Думаю, когда количество таких граждан в стране будет исчисляться миллионами, банки тоже развернутся к ним лицом. Почему нет? От долгов они уже очищены.
— Вы с уважением говорите о первопроходцах, хотя наверняка среди них немало тех, кто использовал закон как возможность отделаться от кредиторов и спасти бизнес.
— Безусловно, есть. Просвещенная прослойка успешно списывает так свои огромные долги, образовавшиеся от выдачи поручительств под собственный бизнес. Например, знаю случай, когда создатель кредитного кооператива, собиравшего с пайщиков средства и выдававшего под процент другим пайщикам, выкрутился как раз через процедуру личного банкротства. Он-то выкрутился, а вот инвесторы деньги вернуть не смогли.
— В этом еще одна причина страхов. Простой человек боится, что после банкротства он все равно останется должен.
— Так происходит в случаях, когда в поведении должника выявлена недобросовестность — например, факты о том, что он вводил в заблуждение кредиторов, выводил имущество перед процедурой. Если платежеспособность изменилась в результате реальных событий (потерял работу, снизились доходы, случилась жизненная трагедия), такого не будет.
— А если человек попал по глупости?
— Ну вот, как мы недавно столкнулись. Человек, чтобы погасить долг, взял кредит на 600 тысяч. Получил деньги и решил себя вознаградить, пошел в массажный салон. А очнулся в подъезде незнакомого дома без денег, но с новым кредитом. Оказалось, у него их в салоне украли.
Но это частный и при всей драматичности все же комичный случай. Если серьезно, то со временем изменилось отношение судов к ситуациям, когда люди берут кредиты без шансов их погасить, то есть имея доход ниже, чем платежи. Раньше такое поведение достаточно однозначно оценивалось как недобросовестное: мол, получая в банке деньги, за которые не имеет возможности рассчитываться, клиент вводит организацию в заблуждение. Но теперь появилось определение Верховного суда, где говорится, что нельзя признавать недобросовестным должника, если банк выдал непосильный кредит, не рассчитав платежеспособность и благонадежность клиента.
Екатерина СИМУШКИНА.
