Сергей родился в Новосибирске в семье писателя Петра Дедова. С малых лет он увлекался спортом, музыкой и литературой. Уехав в Москву в начале девяностых годов, будущая звезда поступает в Гнесинское училище на класс эстрадного вокала. Первый дебют Любавина состоялся в юрмальском конкурсе «Новая волна». Потом последовали первые записи, взлеты и падения. В родной город Сергей приехал с новой программой, получившей название «Лучшее для любимых». В нее вошли как уже давно известные и полюбившиеся народу хиты («Волчонок», «Ласточка», «Караван», «Цветок»), так и абсолютно новые песни — такие, как «Грешная любовь».
— Вы на сцене уже более 20 лет. Насколько это волнительно (и волнительно ли вообще) выступать вновь в родном городе?
— Выступать в родном городе — это, безусловно, большая ответственность, потому что здесь сидят друзья, мама, люди, которые знали меня с детства, с юности, со студенческих лет. Ведь то ты был человеком, который ездил с ними на рыбалку и охоту, парился в бане, а тут ты стоишь на сцене и поешь. Всегда в родном городе выступать гораздо напряженнее. Я даже не знаю, почему. Что-то необъяснимое есть в этом.
— В вашем творчестве, в особенности раннем, звучит нотка тоски по Сибири. Скажите, не было когда-нибудь желания махнуть на бешеный гастрольный график рукой, купить домик здесь, выключить телефоны и пожить хотя бы недельку вдали от всей этой суеты?
— У моих родителей есть домик — дача на Обском море, где я, собственно, и вырос. Конечно, такие мысли посещают: в особенности когда какие-то болезни накатывают или ты находишься в дороге. Многие почему-то думают, что это романтично, каждый день мотаться по 500 километров по нашим «великолепным» российским дорогам, приезжать и сразу с колес выходить на площадку. На самом деле романтики в этом совсем нет. Естественно, накапливается усталость, и в такие моменты хочется где-то отдохнуть. Ну а когда я встречаюсь с друзьями, то тут появляется ностальгия. Хочется на рыбалку съездить, вспомнить, как ты сам в молодости удил рыбу. Вообще, ностальгия — это одно из тех чувств, которое неразрывно связывает человека с его родиной.
— В своем раннем творчестве вы тяготели к городскому романсу. Где-то разухабистому, где-то — лиричному. Но потом произошел резкий переход. В 2005-м выходит альбом «Страна катает», а буквально через два года — «За любовь». Почему это произошло?
— А разве нет различия между Россией 90-х и сегодняшней страной? Это ведь все равно ощущается. Девяностые — бесконечные тюки из Китая, какие-то разборки. Все творческие люди, если человек, конечно, не лжет самому себе, стараются описывать времена, в которые они живут. И у меня много таких песен было, например, «Разводят», «Волчонок». Эти вещи именно о той жизни. Отсюда же, кстати, и тоска по Сибири, о которой вы спрашивали ранее. Мне казалось, что весь этот беспредел происходит в Москве, а здесь все хорошо. Но потом люди, приехавшие в столицу, говорили, что в Сибири есть и разборки, и беспредел. Однако постепенно страна выздоравливала. Поэтому уже не хочется петь о таких вещах. Сейчас меня самого больше интересует проблема взаимоотношений мужчины и женщины. С годами я пришел к выводу: это самое возвышенное из того, что есть в этом мире.
— Ну а как же лирические, например, «Лебеди», «Музыкант»? Ведь у вас же не только полукриминальные песни в раннем творчестве есть.
— У меня никогда и не было полукриминальных вещей. Такие пластинки, как «Разбойные песни» — это скорее бытописание. Мой дед по маме сидел в сталинских лагерях, и он рассказывал какие-то интересные с точки зрения автора вещи. Это и первый выброс политических заключенных на Колыму. Тогда не было бараков, поэтому заключенные строили их сами. Они делали себе шалаши и ночевали в лапах сосен, поскольку волки уже успели съесть несколько зеков, по неосторожности устроившихся на земле. Вот такие эпизоды и легли в основу «Разбойных песен».
Тем не менее и лирики было тоже много. Но я пел эти песни тогда, а сейчас рождаются абсолютно новые произведения. И хочется показать именно их, поскольку концерт по факту не может продолжаться больше двух часов, а загружать слушателя нельзя. Знаете, я больше всего боюсь стать ретро-певцом, которого ассоциируют с одной-единственной песней и спустя десять лет будут просить исполнить именно ее на каких-то ретро-вечеринках. Мне хочется двигаться и создавать новые вещи, которые людям интересны здесь и сейчас. И я рад, что множество людей узнало меня не по тем старым вещам, а по таким песням, как «Признание», «Мама», по дуэту с Таней Булановой (песня «Цветок». — Прим. автора).
— Не планируете спеть еще что-нибудь из французской классики, ведь у вас уже есть кавер-версия песни Commei Toi? Например, Et si tu n'existais pas Джо Дассена?
— Работая над песней «За любовь» и «Признание», передо мной в первую очередь стояла задача выпустить незатертый для ушей российского слушателя материал. Все-таки Джо Дассен — это уже классика, которую и в наше время слушали студенты, и теперь романтические вечера, мне кажется, без этих хитов не проходят. Поэтому быть восьмым или двенадцатым певцом, который исполнил Et si tu n'existais pas, мне лично не хочется. Согласитесь: «Признание» в нашей стране мало кто знает — эта вещь не успела выйти в тираж. Именно по этому принципу я отбираю материал для кавер-версий. Есть еще «История одной любви», которую в свое время пела Клавдия Шульженко. Это старый хит. Безусловно, там и аранжировка была другая — более простая. Мы же, работая над концертной программой «Признание», записали эту песню с симфоническим оркестром.
— А почему кавер-версии, ведь раньше у вас почти весь материал был авторский?
— Дело в том, что в момент создания программы у меня просто не было на руках достаточно сильного материала. Я что-то сам написал, одну вещь создал Владик Усланов, другую — Игорь Азаров, автор, работающий с Любовью Успенской. Но больше материала не было. Из тех десятков песен, что мне присылали в гостевою страницу на сайт, к сожалению, не было ничего, что можно было бы взять в работу. Поэтому концертная программа получилась в каком-то смысле международной.
— С момента выхода вашей последней пластинки прошло уже семь лет. С тех пор в розничной продаже не появился ни один ваш альбом. Это с пиратством связано или есть какие-то другие причины?
— В конце нулевых в России умер звукозаписывающий бизнес. Сейчас многие рекордс-лейблы переориентировались на кинофильмы, мультипликацию, аудиокниги. Это произошло во многом потому, что сегодня скачивают музыку из Интернета или через сервисы, вроде Itunes. Диски же покупают только на концертах, и то не в таких количествах, как раньше. Именно поэтому сейчас мыслить альбомами нет никакого смысла. Ты вкладываешь большие деньги, а на выходе ничего не получаешь. Что касается разных цифровых сервисов, то они у нас сейчас находятся все еще в зачаточном состоянии.
— Один из ваших коллег по цеху как-то сказал, что у артиста (тем более выходящего на сцену) некий долг перед своей аудиторией — в первую очередь моральный. Согласны ли вы с этим утверждением?
— По большему счету, да. Долг артиста, на мой взгляд, состоит в том, чтобы человек, придя на концерт, получил какое-то удовольствие от увиденного. Каких-то других долгов — политических, экономических — у творческого человека перед своей аудиторией быть не должно. Сердце зрителя должно наполниться радостью и трепетом. Это, мне кажется, гораздо более важно, чем какие-то лозунги.
— Но не все так считают. Недавно появилась информация об отмене российских гастролей украинской группы «Океан Ельзи» в связи с событиями на Майдане. Как вы думаете, политика и музыка могут идти параллельно или это все-таки в корне разные вещи?
— Политика достает и находит всех и каждого. В данном случае она этот коллектив нашла. Мне кажется, творческий человек не должен лезть в это, поскольку политика — удел профессионалов. Каждый должен заниматься своим делом. К сожалению, зачастую политики сами берут этих ребят в оборот, заманивают на баррикады призывами лучшей жизни или деньгами. В итоге музыканты, может быть, сами того не ведая, встраиваются в эту обойму и, соответственно, мешают кому-то на другом конце баррикады, а те, в свою очередь, принимают против них какие-то санкции.
Думаю, что они гораздо больше бы сделали, приехав в Россию с концертами и пропагандируя не политику, а тот же украинский язык, мелодичную славянскую напевность. Они бы этим сделали гораздо больше. Через год забудут, что такое Майдан, а «Океан Ельзи» — это все-таки бренд, который уже десятки лет на рынке. Майданы приходят и уходят, а музыка всегда остается.
— Пожелайте что-нибудь читателям «МК в Новосибирске».
— В первую очередь я хочу пожелать журналистам быть честными прежде всего перед самими собой и своей аудиторией. А читателям «МК в Новосибирске» хочется пожелать мира в домах. Потому что для России самое главное не какие-то потрясения, а просто спокойствие. Артисты это очень хорошо чувствуют. Когда обстановка спокойна, люди начинают ходить на концерты. А как только на фоне хороших новостей растет евро или доллар, моментально начинают зажиматься и задумываться, а не побежать ли в супермаркет покупать соль и спички, ведь евро-то растет. Вот это для России страшнее всего.
