— Вилли, вы не первый раз в нашем городе. Как вы относитесь к Новосибирску и его серому имиджу?
— Вот Нью-Йорк во время снега — это страшный серый город, даже центр Манхэттена. По городу нужно судить летом, когда деревья растут, когда люди с радостными лицами, город помыт, чистый. Как город может быть серым? Я был в Новосибирске много раз в прошлом веке, это потрясающий город, здесь свои традиции, своя культура, город со своим характером.
— Не мешает ли возраст гастролям?
— Я гастролирую не потому что я гастролеголик какой-то, а потому что я востребован. После Новосибирска я приезжаю домой на час, оттуда уезжаю в Сыктывкар и другие города. У меня постоянный график работы: недавно я вернулся из Нью-Йорка, с выступления. Работа у меня очень интересная, и метания по свету нисколько не утомляют — это уже норма жизни. Высыпаюсь в самолете, иногда сутки не сплю, иду на сцену, и энергия, которая идет из зала, тут же возвращает меня в хорошее состояние.
— Сейчас вы гражданин какой страны?
— Я россиянин. В Америке у меня есть своя квартира на Манхэттене, на 35-м этаже. Но я могу жить и в Ялте, и в Москве. Сейчас такое время, что можно жить, где хочешь. У каждого есть право на это.
— Как же вы решились уехать из страны тогда, когда это почти никому не разрешалось?
— С точки зрения логики это было авантюризмом. Я жил в советской стране, в которой были твердые законы, и я обязан был их выполнять. Поскольку я был законопослушным, то не хотел нарушать их и издавать свою продукцию, которую не принимали на радио, на телевидение из-за норм цензуры. Поскольку я не хотел издавать это подпольно, то решил подыскать себе страну, в которой я мог бы реализовать свое творчество. Не будучи евреем, столкнулся с тем, что меня не пускали в Израиль. Но я нашел выходы.
Конечно, я был очень обеспеченным человеком, у меня была квартира, я получал приличные авторские, десять лет работал в лучших коллективах страны. Но когда столкнулся с тем, что все написанное мной идет в стол, я решил изменить свою жизнь. В Америке начинал с любых работ, которые только мог найти. Потом научился водить машину, сдал на права и стал водителем такси. Так я четыре года зарабатывал деньги на свою первую пластинку. Когда она вышла, мой мир перевернулся с ног на голову. Меня зауважали, за полгода я вернул все свои долги. Всего в Америке я выпустил 22 альбома. Они каким-то образом перешагнули через океан, стали популярны в Советском Союзе. Дело дошло до того, что в 1982 году меня официально пригласил Госконцерт с гастролями по городам. Это были триумфальные концерты.
— Как приходилось первые годы без знания языка?
— Я не знал английский и учил его уже на месте, во время работы. Это было легко, потому что общаешься со всеми на этом языке. Приехав туда, я сразу купил плеер, купил самоучитель английского и начал учить. Даже если вы приехали с большими деньгами, но не разговариваете, у вас ничего не получится. А можно приехать ни с чем, но знать хорошо язык и тогда у вас получится многое.
— Сначала пришлось работать кем придется?
— Однажды я работал у одного мистера в украинском районе в Даун тауне на восьмой стрит. У него был отдел для посылок в Советский Союз. Я собрал деньги и решил послать посылку своей маме. Пришел туда, сдал посылку, а он спрашивает: «Вы имаете работу? Треба у мене работа, клерком». Пообещал платить 1,75 доллара в час. Тогда для меня это были очень неплохие деньги, за 8 часов набиралась хорошая сумма. Пообещали научить меня заполнять бланки и на русском, и на английском. Так я и начал работать. Работал очень хорошо, он меня даже подкармливал своими обедами, которые ему приносила жена. Однажды раздался звонок: «Знаете, мы вас нашли, в Карнеги-холл будет концерт, в котором принимают участие эмигранты со всего мира. Мы знаем, что вы музыкант — хотели бы вы принять участие? На чем вы играете?». Я сказал, что играю на контрабасе, но им это не подходило, сказали играть на балалайке. Хорошо, значит, буду играть на балалайке. А концерт всего через месяц. Пошел искать эту балалайку, а ведь в Нью-Йорке ее очень трудно найти. Пришел в один магазин, вижу — висят они, расписанные петушками, цветами и стоят 50 долларов, такие большие деньги для меня тогда! Купил все-таки балалайку, она была фанерная, а не из настоящего дерева. Кое-как ее настроил и начал готовить попурри русских народных песен, сделал композицию минуты на три. Приготовил программу, начался концерт: выступали артисты из Ирана, из Армении, из Айзербайджана… Когда мой номер объявили и я вышел с балалайкой, уже были овации. Когда я сыграл это попурри — все встали и аплодировали стоя, так здорово получилось у нас. Так и ушел под овации. После этого я выхожу с другим артистом и вижу, что возле Карнеги-холл стоят люди, которые ждут кого-то. И пара людей обращается к нам по-английски: «Мы тоже из России, из Винницы, но родились здесь, в Америке. У нас здесь свой бизнес, мы знаем, что музыканты в Америке только суперзвездами могут зарабатывать, остальные влачат жалкое существование. Хотите мы вам дадим работу? Девять месяцев будете учиться, а потом будете работать в медицине». Мой знакомый отказался, а я согласился. Так я девять месяцев учился на медбрата, получал стипендию 90 долларов в неделю.
И вот однажды, проработав около года, я иду в медицинской форме по Десятой авеню. Возле дороги стоит парень с планшетом и говорит: «Я вижу, что вы работаете в медицине, и знаю, что у вас не такой заработок, какой хотелось бы. Хотите жить в таком доме?». И показывает на пустое место. Я говорю, ну как же, тут ничего нет. Он дает мне бумагу, мол заполните ее, пошлите по почте. Показывает план — вот такие квартиры будут. Я взял самую лучшую, пятикомнатную на 35-м этаже, а всего там было 37 этажей. Квартира с видом на Гудзон, Нью-Джерси и Октаун, балкон эркером. И вот приходит ко мне письмо, чтобы я пришел в офис и подписал документы. Я прихожу, подписываю документ и через семь месяцев дом сдан! Там быстро строят. Я получаю ключи и не верю своему счастью: я живу в центре города, в комфортабельном доме. Потом я взял гараж и за это все заплатил 270 долларов — половину оплатило государство. И вот я стал жить в этом доме.
Из медицины я вскоре ушел и стал таксистом. Моя начальница была черная, и однажды я пожаловался, что черные девочки-санитарки бьют ногами пациентов и не дают им воды или утки. Она сказала: «Эй, ты, красный, ты приехал «оттуда» и уезжай «туда» и там командуй». Я стал ее врагом. Мне пришлось пойти к человеку, который дал мне эту работу, и сказать, что больше ничем не могу им помочь, если скажу хоть слово, меня обвинят в антисемитизме (в расизме — Прим. ред.). Он сказал, что лучше даст мне пособие по безработице, и я найду другую работу. Я так и сделал, ушел работать таксистом. Там заработал хорошие деньги и на них выпустил первый свой альбом.
Я переехал, когда мне было 40 лет, а в 45 выпустил первую пластинку. Думаю, что по-настоящему знаменитыми люди становились в очень зрелом возрасте. Очевидно, это заложено в человеке с рождения, но этого мало, чтобы себя реализовать, нужен титанический труд, а для труда нужно иметь здоровье. Ну а здоровье нужно культивировать. Все эти компоненты делают из человека звезду. Да это бывает редко, потому и знаменитостей мало.
— Что вас вдохновляло в те времена?
— Я всегда пишу одновременно и стихи и музыку. «В шумном балагане», «Небоскребы» — все эти песни появились в то время. Все, что я видел, я описывал, сама жизнь мне подсказывала темы. Какое-то время я жил на Брайтон-Бич, где жили все эмигранты того времени, это тоже давало много идей.
— Как вы отнеслись к распаду страны, от которой вы уже даже материально не зависели?
— Если бы другой политик, человек, который знал бы, что надо делать с этой великой страной, а не Горбачев, взял в свои руки это дело, мы бы сейчас жили в полном шоколаде. А то взял один бездарный, потом второй бездарный, и сейчас люди не знают, что делать, мы уже на 72-м месте по рейтингу жизни. Даже Азербайджан и Сирия выше нас. Хотя во времена СССР мы были на 24-м месте из 48. А могли бы быть в первой десятке. Наша страна очень богатая, если что-то украли — это мизер. Нам хватит еще. И поэтому я уверен, что Россия очень скоро станет одной из могущественных стран в мире с высокой культурой и моралью. Это я прочитал в гороскопе в 80-х годах. А я верю в это абсолютно. Ведь здесь весь умственный потенциал собран. Вы посмотрите, сколько наших работает в Америке, на хороших должностях и специальностях. Их держат не потому что они из России, а потому что они умные.
Просто всему здесь нужен контроль. Я помню, когда немцы стали приближаться к Кубани, отец уехал на фронт и попросил приятеля, который работал в Дагестане, взять нас к себе на время войны. Кавказ тогда был райским местом. Никаких происшествий не было, была диктатура пролетариата. Потому что наш народ нельзя выпускать на свободу, его нужно держать в рамках диктатуры, той, что позволяет ему развиваться, получать удовольствие, работать, созидать. Но не дальше этого барьера, потому что дальше начинается стрельба, грабеж, обман.
— Что считаете главным в людях?
— Скромность — одно из величайших достижений человечества, и когда человек обладает скромностью или ее культивирует, это прекрасно. Но когда человек начинает выпячивать свои заслуги, когда это показывают по телевидению и на фоне нищеты демонстрируют роскошь, я считаю, что это оскорбление. Скромность украшает человека. Я никогда не болел звездной болезнью, у меня отсутствует чувство зависти, я никогда не считаю чужие деньги. Зависть — это болезнь, она забирает много лет у человека, грызет его.
— Вы прекрасно выглядите. В чем ваш секрет?
— Мне недавно исполнилось 78 лет. Я ем и пью все, мало того, я делаю то, что делал 30-40 лет назад, и не вижу этому препон. Я никогда не занимался спортом, потому что еще в детстве я узнал колоссальную вещь — любой спорт, который вы культивируете, наносит вам непоправимый вред. Я курю сигары уже много лет. Причем ни одной сигареты затягиваясь я не выкурил, считаю это преступлением. Потому что сигара обязывает вести себя корректно, очень интеллигентно, и сигара — это никотиновая кислота, которая идет в желудок, в кровь и питает мышцы сердца. Черчилль в свое время сказал: «Сигара — это мой друг, когда иду на интервью и мне задают каверзный вопрос, я делаю пару затяжек, за это время подумаю и даю правильный ответ». И еще он сказал, что ни один злостный курильщик не умирал от инфаркта, он умирал только от удовольствия.
Однажды я был в Венесуэле в гостях у Уго Чавеса, жил там две недели и вот что заметил: прожиточный минимум у мужчин там — 87 лет, женщины живут дольше — 95. Все курят сигары, но все здоровые. И я удивился, почему они долгожители такие, а выглядят так же, как мы. А оказывается, их быт, отсутствие зависти делают свое дело.
— На личной жизни ваша жизнелюбивость так же сказывается?
— У меня двое маленьких детей, они учатся в нью-йоркской музыкальной школе для одаренных, куда не принимают даже за деньги. Жена закончила ВГИК с отличием, продолжает обучение в Америке. Я очень рад, что встретил сибирячку, настоящую женщину, которая любит, которой можно верить, которая верит мне. У нас семейная идиллия.
— Какие вы сейчас пишете песни?
— Сейчас я могу писать о России, но не надо этого делать. Это не поможет. Потому что Россия как флюгер — то туда, то сюда. Все песни можно бросать в мусорное ведро. Нет стабильности, здесь нельзя говорить правду — просто уберут. Поэтому я пишу песни для людей, которые от них получают удовольствие. Пишу более чем в десяти разных жанрах: детские песни, сатира, юмор, все на разных языках. На будущий год будет сенсация, я выпускаю два альбома моей инструментальной музыки.